История взаимоотношений России и Средней Азии богата и многообразна настолько, что подчас ставит исследователей в тупик. Чего стоят, например, сведения о том, что артиллерийские расчеты эмира Бухарского в середине XIX в. были укомплектованы… бывшими военнослужащими русской армии? Не менее странным может показаться и то, что в Хиве, Бухаре, Коканде и Ташкенте в те годы проживали тысячи русских людей.
Судьба невольника
В политических инструкциях любому российскому посольству в среднеазиатские ханства в конце XVIII – начале XIX вв. обязательно был пункт об освобождении русских невольников. Откуда появлялись эти люди, когда никаких войн Россия с этими государствами не вела?
Первые русские пленники, проданные в рабство в Средней Азии, появились здесь еще в XIII-XIV вв., будучи захваченными в разрушенных городах и селах Руси татаро-монголами.
Позднее, когда южные и юго-восточные рубежи России выдвинулись к Астрахани, рекам Уралу и Иртышу, на невольничьих рынках Хивы и Бухары стали появляться простые русские крестьяне, «разбойно захваченные» на полевых работах кочевниками. Попадали в неволю и рыбаки на Каспии, неосторожно приставшие к его восточному берегу в поисках укрытия от бури. Недаром одной из обязательных команд в русских войсках при столкновении с кочевниками была: «Держать дистанцию в длину аркана!».
В.В. Верещагин. Продажа ребенка-невольника. 1872 г.
Нередко среди пленных появлялись купцы, солдаты, унтер-офицеры. Их судьба была несколько иной, чем у мирных хлебопашцев: большинство из них становилось офицерами ханских войск, часто дослуживаясь до высоких чинов. Особенно много «воинских» людей оказалось в среднеазиатской неволе после крестьянской войны Емельяна Пугачева 1773-1775 гг., полыхавшей на огромной территории Урала и Поволжья. Кочевники киргиз-кайсаки, пользуясь неразберихой и отсутствием какой-либо власти на охваченной войной территории, захватывали в плен десятки солдат и офицеров из разгромленных пугачевцами гарнизонов, воинских обозов и тыловых команд, продавая их в рабство в Хиву и Бухару.
Без сомнения, среди всех среднеазиатских невольников-россиян самая интересная судьба была у унтер-офицера Нижегородского полка Филиппа Ефремова. Летом 1774 г. он, командуя двадцатью солдатами в маленьком укреплении неподалеку от Оренбурга, был захвачен в плен «злодеями пугачевцами», бежал, снова был пленен, на этот раз казахами, и продан ими в Бухару «ходже Гафуру, который через месяц подарил его своему тестю Данияр-беку» (регенту малолетнего хана Бухары).
Дальнейшая его судьба складывалась в духе сказок «Тысячи и одной ночи». Первоначально Ефремов был приставлен… сторожить гарем хозяина – Данияр-бека, но вскоре, «узнав, что я могу их языком без нужды объясняться, он отрешил меня от должности…». Представлявший несомненную угрозу для обитателей гарема, красавец унтер-офицер был определен в армию эмира Бухары на должность добаши (капрала), где ему было поручено командовать десятью сарбазами (солдатами). Через два года бывший унтер-офицер уже командовал сотней, в которой двадцать человек были его соотечественниками, и участвовал в нескольких походах на Мерв в южной Туркмении и на Хиву. Но, несмотря на быстрый служебный рост, а также земельные и денежные пожалования, солдата тянуло на родину, и он решился бежать. Вряд ли это удалось бы, не случись амурно-детективной истории с участием влюбленной в Ефремова ханской ключницы, выкравшей для него печать для подделки подорожного письма! Ефремов, выправив необходимые документы, сумел бежать не один, а вместе с двумя русскими пленными – своими солдатами – через Ура-Тюбе и Ходжент в Коканд, а оттуда, назвавшись ногайским (татарским) купцом из России, отправился в Кашгарию (нынешний Синьцзян).
В «Девятилетних странствиях», написанных после возвращения на родину, Ефремов дал первые в отечественной географии описания северных таджикских городов, численности их жителей и занятиях.
На пути в Кашгарию из Коканда гибнет от горной болезни один из спутников Ефремова. В Яркенде, запасшись товарами, Ефремов отправляется в Западный Тибет – Ладакх. Путь его лежал через перевалы Каракорума высотой свыше 5000 метров, которые оказались роковыми для второго спутника Ефремова: «Не доезжая до Тевату (Тибета) за 15 дней, есть гора весьма высокая, во оной воздух тяжелый и всегдашний туман, человеку и лошади захватывает дух, от него и умирают, тут мой и второй товарищ русский помер, коего по образу своему (т.е. православному. – В.Д.) похоронили…»
Истинные причины горной болезни не были известны вплоть до конца XIX в. Виновником ее считался «дурной воздух» в высокогорье, но Ефремов верно заметил, что страдают от нее в основном идущие через перевал с грузом, а не верховые, не испытывающие большой физической нагрузки.
Из Ладакха Ефремов отправился через Кашмир в Индию с группой паломников-мусульман, шедших из Кашгарии в Мекку. После долгих приключений и мытарств он наконец добрался до Калькутты, где сел на английский почтовый корабль, идущий в Лондон. Последнее испытание поджидало отважного путешественника уже в тропических водах Индийского океана: «Проходя многие государства, горы и пустынные степи, не имел никакой усталости и не чувствовал в себе болезни, а как стал мыться морской водою, то у ног подошвенная кожа вся отстала, которую обрезал, после чего и ходить никаким образом было невозможно по причине великой чувствительности. Положа в туфли стельки войлочные и хлопчатой бумаги (ваты), едва и тогда мог выходить на верх корабля для почерпания свежего воздуха».
Вернувшийся на родину в Санкт-Петербург 26 августа 1782 г. после десятилетнего плена и странствий Филипп Ефремов был пожалован чином прапорщика и определен на службу в Государственную Коллегию иностранных дел (т.е. российский МИД того времени). В этом сыграло роль его знание бухарского (узбекского), персидского и других азиатских языков.
Далеко не у всех русских пленников в Средней Азии судьба складывалась так удачно, как у Филиппа Ефремова: тысячи и тысячи наших соотечественников так и не вернулись из рабства, найдя упокоение в безымянных могилах от Ак-Мечети до Мерва….
Каждое российское посольство в Хиву и Бухару тратило немалые суммы на выкуп и возвращение на родину своих соотечественников. Иногда тех, кого хозяева отказывались продавать, приходилось вывозить тайно. Так поступил натуралист Пандер – участник посольства А.Ф. Негри в 1820 г. в Бухару, который вывез двух пленников… в ящиках с собранными им зоологическими образцами!
Небезобидный мигрант
Однако в Средней Азии среди российских подданных было немало и тех, кто проживал здесь по своей воле. Сюда нередко бежали крепостные крестьяне, солдаты, не желавшие тянуть лямку рекрутчины, а с XVII в. и русские православные-раскольники, преследуемые на родине. Значительную часть таких «мигрантов-добровольцев» составляли беглые преступники.
Архив внешней политики России сохранил для нас относящуюся к 1802-1804 гг. активную переписку русских дипломатов и бухарских чиновников о срочной отправке в Бухару специальной миссии поручика Гавердовского с целью… ареста и доставки в Россию преступника. В письме министра коммерции Н.П. Румянцева императору Александру I сообщалось, что 2 сентября 1802 г. через Троицкую пограничную таможню «прокрался за границу преступник в делании фальшивых ассигнаций – некий Валит Хамитов из деревни Иштеряповой, Уфимской округи». Обосновавшись в Бухаре, «народный умелец» изготавливал более 8 тысяч фальшивых ассигнаций в неделю! Свою «продукцию» Хамитов дешево продавал в основном астраханским купцам и хивинцам. Поручику Гавердовскому, снабженному соответствующим обращением императора к хану Бухары, предписывалось при помощи бухарских властей арестовать злодея, а также вывезти (а при невозможности – уничтожить на месте) печатный станок.
В.В. Верещагин. После неудачи. 1868 г.
Невольничество в государствах Средней Азии было уничтожено только с приходом сюда России. Указы об освобождении невольников были первыми из тех, что издавались властями Российской империи. Так, после взятия в мае 1873 г. Хивы и подписания договора с ее ханом было сразу освобождено от 30 до 40 тысяч рабов-иранцев. При этом российское правительство взяло на себя расходы по их возвращению на родину. Желавших партиями по 500-600 человек отправляли в Красноводск, где их ждали русские суда для перевозки в Персию. Всего до конца 1873 г. успели отправить на родину 6337 человек, а в следующем 1874 г. – 1750. Бывшим рабам, пожелавшим остаться на прежнем месте, ханским манифестом предоставлялась земля.
__________
Фото – http://www.artcontext.info/pictures-of-great-artists/55-2010-12-14-08-01-06/682-vereschagin.html
