Лингвистическая эйфория, охватившая все государства постсоветской Центральной Азии более четверти века назад, принесла «неожиданные» результаты: национальные языки оказались не в состоянии возместить функции уходящего из региона русского языка, в той или иной мере спровоцировав синдром языкового дискомфорта. Сильнее его только национальные чувства, задающие векторы языковой политики.
Но кто выиграл от дерусификации? История, к сожалению, учит далеко не всех. И термину «русификация» давно придан негативный оттенок, хотя изначально он отражал интеграционный проект, с которым Санкт-Петербург пришел в регион и который имел в Средней Азии свою региональную специфику – акцент на развитии многоязычия.
С учреждением указом Александра II в 1867 году Туркестанского генерал-губернаторства возникли предпосылки к адаптации здесь российской школьной образовательной системы, положившей начало планомерному позиционированию в регионе русского языка. На него возлагалась сверхмиссия – «развитие экономической стороны населения, его гражданственности и солидарности, его слияние с русской государственной жизнью». Этот процесс, протекавший на всех национальных окраинах Российской империи, и окрестили «русификацией».
Киргизия: русский язык обвиняется…
Проникновение русской речи в киргизские степи ученые связывают с последней четвертью XVIII века, ознаменованной отправкой первой киргизской дипломатической миссии в Санкт-Петербург. А после упомянутого выше указа Александра II российским ученым понадобились всего считаные десятилетия, чтобы поставить бесписьменное киргизское наречие, являвшееся к середине XIX столетия лишь средством общения дисперсно расселенных киргизских племен, на рельсы стандартизации: в 1887 году оно впервые стало школьной дисциплиной, в 1906 году для него был разработан первый алфавит на кириллической основе, шла активная работа над созданием грамматик, словарей и учебников. Инструментом научного изучения, описания и развития его стал русский язык. Но об этом позднее предпочли забыть, начав летопись киргизского языкознания с начала советской эпохи.
На заре суверенитета Киргизия вошла в новую фазу переосмысления своей истории, основу которой составили мифы о древности коренного народа, о высокой культурной миссии предков и о «заклятом враге» – Российской империи, в тягостном контексте которой-де просыпался, зрел, боролся за независимость и за свой язык киргизский народ. С пережитком российского империализма – русским языком, получившим в 2001 году в Киргизстане статус официального, как утверждал глава Национальной комиссии по государственному языку при президенте КР Эгемберди Эрматов, киргизам приходится бороться и сегодня, ведь он «мешает развиваться государственному языку – киргизскому». Как? Все дело в предпочтениях граждан страны. Так, руководствуясь законом «Об официальном языке Кыргызской Республики», позволяющим использовать русский язык наряду с государственным киргизским «в сфере государственного управления, законодательства и судопроизводства», большинство людей выбирает русский.
Подыгрывают киргизским ура-патриотам многочисленные международные организации. В их числе – ООН, еще в 2005 году заявившая о грозящем в ближайшие несколько десятилетий «исчезновении киргизского языка». Целенаправленно созданный «информационный продукт» стал «весомым аргументом» в политической борьбе. Достойную оценку происходящему дал бывший спикер парламента профессор Кыргызско-Российского Славянского университета Зайниддин Курманов. «Разговоры о том, что кыргызский язык вымирает, превратились в своего рода бизнес, – заявил он. – У нас же лжепатриоты пытаются ограничить свой народ в доступе к информации и обречь его на оскудение и забвение».
Устранить «историческую несправедливость» – исключить из Основного закона страны норму об официальном языке – решились лишь в 2015 году. Парадокс состоял в том, что произошло это спустя год после ратификации Киргизией Договора о присоединении республики к Евразийскому экономическому союзу, для которого русский язык играет не менее, а в некоторых моментах и более весомую роль, чем экономика. Не случайно в ЕАЭС вошли государства СНГ, отличающиеся высоким уровнем распространения русского языка. В Киргизии им, независимо от национальности, владеет 48,6% населения.
Развернуть эпопею одним ударом помешал мораторий на внесение каких-либо изменений в конституцию до 2020 года, который, стоит заметить, уже не за горами. Правда, президент Киргизской Республики Сооронбай Жээнбеков пообещал: «Русский язык в нашей стране имеет статус официального и сохранит его».
Но тем временем сфера его применения в республике искусственно сужается: с 1 января 2018 года все госслужащие в Киргизстане приступили к сдаче обязательного экзамена по киргизскому языку и переводу делопроизводства с русского языка на государственный.
Законодательному органу закон не писан
Центром «лингвистических» скандалов в Киргизии стал парламент страны – Жогорку Кенеш. Развернувшаяся в его стенах в начале 2000-х годов дискриминация по языковому признаку достигла своего накала к 2012 году, когда с гневной тирадой на статс-секретаря министерства финансов Динару Шайдиеву обрушилась депутат от фракции «Республика» Урулкан Аманбаева за то, что чиновница, защищая поправки в закон, отвечала на вопросы на русском языке.
По мнению киргизского политолога Марса Сариева, нападки на русскоговорящих коллег по цеху в тот период были не чем иным, как реакцией «раздраженной местной элиты» на оттягивание Россией, якобы желающей «геополитически доминировать в Кыргызстане, не вкладывая в это какие-то финансовые ресурсы», выплаты из Антикризисного фонда ЕАЭС кредита в размере 150 млн. долларов после победы Алмазбека Атамбаева.
По логике вещей настроения в парламенте должны были измениться в следующем году, когда Россия списала Киргизии задолженность в 188,9 млн. долларов, или в 2014 году, когда интегрирующейся братской республике было предоставлено финансовых средств на сумму 1 млрд. 200 млн. долларов. Но существенных изменений не произошло.
В 2017 году объектом нападок стала депутат Жогорку Кенеша от фракции СДПК Ирина Карамушкина, попытавшаяся отстоять свое конституционное право использовать официальный язык. На странице в Facebook народная избранница откровенно призналась: «…когда я обращала внимание депутатов, что нельзя запрещать говорить и докладывать на официальном языке, так как у нас есть закон “Об официальном языке”, меня оскорбляли вплоть до “русской шовинистки” и “агента Кремля”!»
Депутат Жогорку Кенеша от партии «Өнүгүү – Прогресс» («Развитие – Прогресс») Тазабек Икрамов и вовсе порекомендовал коллеге и ей подобным брать пример с братьев наших меньших. «Даже бараны и коровы разговаривают на своем языке, – напомнил он. – И если мы живем в Кыргызстане, граждане обязаны знать кыргызский язык». В интервью газете «Жаны ордо» 31 марта 2017 г. от сравнений политик перешел к «горькой констатации фактов»: «…не знающие кыргызского языка люди не должны были приходить депутатами в Жогорку Кенеш. Выходят на нашу высокую трибуну в Жогорку Кенеше и выступают на русском языке. Нет никого, кто приструнил бы их».
А между тем 22 февраля нынешнего года вступил в силу протокол к соглашению между правительствами Киргизской Республики и Российской Федерации о списании КР перед РФ ранее предоставленных кредитов в размере 240 млн. долларов. «Списываем сейчас Киргизии долги, а они нам чем отвечают? – возмутился Владимир Жириновский. – Там русский язык уничтожается».
Что тут сказать: кто везет, того и погоняют.
Нужды киргизского аила
Едва спустившись с законодательного киргизского Олимпа, ведущего неустанную борьбу за национальный язык, понимаешь, что на земле Манаса приоритеты расставляются несколько иначе. И пусть из киргизского сегмента социальных сетей звучат призывы бойкотировать тех, кто говорит в Киргизии по-русски (этот же «вирус» накрыл и Казахстан), на первом месте у большинства киргизстанцев вопрос выживания в современном мире. В решении его не последнюю скрипку играет владение русским языком, обеспечивающее не только доступ к сокровищнице русской культуры, научно-техническим достижениям, но и возможность трудовой реализации.
В условиях безработицы и низких доходов в Киргизии каждый ее шестой гражданин отправляется сегодня на заработки в Россию. В основном это выходцы из южных регионов страны, откуда русский язык уже практически ушел, но на волне охватившей страну трудовой миграции вновь стал самым востребованным предметом: в классах с русским языком обучения количество учащихся достигает 65-70 человек. А за то, чтобы русский язык преподавался в их школе носителем языка, родители готовы платить.
Однако массовость и отсутствие в регионах русскоязычной среды сводят усилия учителей на нет. К тому же, как отмечает редактор информационно-аналитического сайта «Region.kg» Игорь Шестаков, огромная проблема – отсутствие учебной литературы на русском языке: на 45 учащихся – всего 10 учебников. Большинство их осталось еще с советских времен, и они буквально распадаются. Катастрофически не хватает учителей-русистов.
Оценку происходящему дала президент кыргызстанского национального отделения Международной ассоциации преподавателей русского языка и литературы профессор Замира Дербишева. «Все страны постсоветского пространства после обретения независимости получили серьезный урок. Они стали отторгать русский язык, не подумав, что, лишившись его, рискуют потерять очень многое. ˂…˃ А тенденцию, в соответствии с которой он начал самопроизвольно возрождаться там, где был забыт, можно было предсказать заранее. Ведь через это прошли и проходят сейчас многие страны СНГ».
О сделанных Киргизией уроках, правда, говорить пока рано. Всего в республике на сегодняшний день действует 2236 школ, из них 216 с русским языком обучения и 551 со смешанными классами, в том числе русскими. По данным министерства образования и науки, в них обучаются 25% школьников страны. И чтобы картина не казалась столь радужной, в текущем учебном году 11 русскоязычных пилотных школ Бишкека (якобы с согласия родителей) приступили к реализации проекта многоязычного образования.
Одной из основополагающих целей программы является формирование нового многоязычного поколения киргизстанцев, свободно владеющих государственным – киргизским, официальным (т.е. русским), а также международными языками. Подход к обучению достаточно прост – ряд предметов будет преподаваться на киргизском языке, а вот какие именно, затрудняется пока ответить даже министр образования и науки КР Гульмира Кудайбердиева.
Оценивая возможный риск постепенной утраты такими школами статуса русскоязычных, директор Центра социальной интеграции Марина Глушкова, реализующая данный проект, пояснила: «Никто не собирается так вот, с завтрашнего дня, переводить обучение на киргизский язык. Проект абсолютно пилотный. Сейчас Жогорку Кенеш выступил с инициативой, чтобы была разработана и принята программа внедрения многоязычного образования в более широком масштабе».
Коснется ли она регионов, нуждающихся в русском языке, – вопрос риторический. Главное, что государственный язык там на уровне.
Пока не угас имперский импульс
Между тем геополитическая карта Центрально-Азиатского региона постепенно меняется, и, как показывают результаты анализа образовательного пространства Киргизии, «пишется» она на турецком, арабском, китайском, панджаби и прочих языках, не имеющих в республике какого-либо статуса, но не на официальном – русском. Чрезвычайный и полномочный посол Российской Федерации в Киргизской Республике Андрей Крутько однажды скромно подчеркнул: «Россия готова оказать помощь в укреплении позиций русского языка, но мы не можем это навязывать, потому что невозможно навязывать».
С таким подходом российские организации, призванные «сохранять русскоязычное пространство» в Киргизстане, оказались далеко позади своих стратегических партнеров и соперников в Центральной Азии, положившись на «авось» и сконцентрировавшись на перераспределении денежных потоков из Первопрестольной.
На социальный запрос киргизского общества Россия отвечает одним университетом и двумя школами (одна из которых – имени А.П. Чехова – скорее напоминает чей-то удачный бизнес-проект), курсами повышения квалификации для учителей-русистов, обеспечением школ учебно-методической литературой и организацией ежегодного молодежного Республиканского фестиваля русской словесности и культуры «Страна высоких вдохновений».
По мнению социолога и этнолога Института востоковедения РАН Натальи Космарской, изучившей современное положение русского языка на постсоветском пространстве, русскоязычный ареал в Киргизии существует до сих пор только благодаря «модернизационному импульсу, данному Российской империей будущей Киргизии в XIX веке». «Но усилия России по сохранению этого наследия, – отметила исследователь, – пока недостаточны. Например, я была удивлена в городе Караколе (бывший Пржевальск), где была основана первая в Семиречье публичная библиотека, когда увидела в ней “американский уголок”. Американский флаг во всю стену, стоят компьютеры, сидят люди, занимаются английским. Это подарок из США. Неужели, в нашей стране не нашлось бы денег для “российского уголка”? А в библиотеке знаменитой школы имени Пржевальского в том же Караколе (где многие хотят учиться) книги на русском в библиотеке ветхие, зачитанные».
Не стесняясь показаться навязчивой, инфраструктуру «мягкой силы» в Киргизии интенсивно развивает Турция, продвигая в 80 лицеях и одном из своих наиболее значимых проектов – Кыргызско-Турецком университете «Манас», где обучение ведется на турецком и киргизском языках, не потерявшие своей актуальности идеи пантюркизма и Великого Турана.
Не скрывает своих колонизаторских планов в Киргизии Китай, заметно наращивающий для этого свое культурное влияние. Мысль о перспективности китайского языка внушается молодому поколению киргизстанцев в многочисленных центрах киргизско-китайского сотрудничества, на базе которых действуют бесплатные курсы китайского языка, а также в разветвленной сети филиалов Института Конфуция, функционирующего в том числе на базе Академии наук КР.
В прошлом учебном году свои двери перед бишкекчанами распахнула средняя школа № 95 с углубленным изучением китайского языка. Ее проектная мощность 1200 человек, обучение бесплатное. «Это пилотный проект и самый лучший на сегодня даже по меркам КНР», – довольно отметил мэр города. Классы китайского языка в качестве платного факультатива функционируют и в ряде других средних школ киргизской столицы.
Не может не вызывать опасений рост в Киргизии учебных заведений, открываемых и спонсируемых Саудовской Аравией, повсюду экспортирующей свой национальный проект – ваххабизм, как известно, на внешней арене порождающий религиозно-экстремистские течения. На сегодняшний день в стране зарегистрировано 114 исламских религиозных учебных заведений (для сравнения в Казахстане – 13, в Таджикистане – 1, в Узбекистане – 11), финансируемых, по заявлению Духовного управления мусульман Киргизии, преимущественно за счет помощи арабских стран. 90% мечетей в стране, а всего их 2669, т.е. больше, чем средних школ, построено при активном участии иностранных религиозных центров, богатых зарубежных спонсоров и мусульманских государств, реализующих в Киргизии свои геополитические проекты, в большинстве своем – исламистские. Киргизское общество, переживающее реисламизацию на фоне отсутствия своей традиционной школы ислама и разумной религиозной государственной политики, – благоприятная для этого почва.
Рост политического ислама в Киргизии эксперты склонны связывать с потерей ею русского языка. Поэтому в конечном счете речь уже идет не только об утрате культурного влияния России в регионе, но и о ее собственной безопасности.
